Цыганская бричка в разоре
Кочевницей у забора
Приткнулась, будто уснула,
А перед тем разула
Ходули свои. Теперь
Здесь много зевак, тетерь
Глядящих на старую строго,
Куда, мол, она убога,
И как, мол, они, цыгане,
Во время былых скитаний
Спасались от бед, бродяги,
На этакой колымаге?
Обещающе и громко
Власть судьбу цыганам стлала,
Знать была соломка ломка,
Высохла, трухою стала.
На гортанном наречии папу — пхуро
Означает старик, то есть старец убогий,-
Постоялец шатра, царь холщевых хором,
Соглядатай костра и указчик дороги,
Той дороги, которой пройти – не пройти,
Что полынью подернута, жаждою воли,
Той, что холодом жжет, той, что греет в пути
То безмерной мечтой, то безмерной любовью.
В старомодных жилетках, в таких же штанах
Чуть навыпуск к ботфортам, сияющим солнцем,
С чертом — трубкой в губах, да с серьгою в ушах,
Да с искринкой хитринки в карих колодцах
Эти старцы седые, баронам под стать,
Вожаками звались – головами большими
И имели они полномочную власть
Управлять, пока жив, племенами своими.
Эх, цыгане – рома, эх, чавалэ – друзья,
Много пройдено верст, как обильные воды
Разбросали как зря, разнесли по степям
Вас деяния войн и былые невзгоды.
Твоя тоска окликнула меня
И я пошёл, переступая грани,
На тихий зов. Суровые цыгане
Остались позади в охвате дня.
Бессвязный звук. Немой позыв тепла.
Отжившие своё слепые тени.
Волнение и тысячи сомнений
И вечность, что из нас двоих текла.
Коль ум твой есть основа
Всего, что кажет рот,
Имей к стакану слово,
А не наоборот.